Я пожал плечами:
– Согласен – говнюк. Но это нормальная работа опытного контрразведчика. У них ведь принципы морали отсутствуют по определению. А тут пришла дурочка, которой он за несколько дней мозги промыл и нацелил, словно одноразовый выстрел, на опасного врага. Получится? Хорошо! Не получится, так и черт с ней. Затрат ведь практически никаких. Да и…
Деваха же, похоже, услышала лишь то, что хотела слышать. Поэтому, перебивая меня, она жадно спросила у Лапина:
– Постойте! Постойте! Вы сказали, что там не было подполковника Твердова? Вы не лжете?
Тот развел руками:
– Барышня. Если бы он там был, то зачем нам это скрывать? Так и сказали бы, что был убит в бою. Но его там не было.
У недотеррористки заблестели глаза:
– Так значит, возможно, папа жив?
– Может, и живой. Кто же его знает?
А я, пользуясь моментом, спросил:
– Не подскажете, где вы милейшего Анатолия Архиповича встретили?
Дамочка, переваривая ответ комиссара, машинально ответила:
– В станице Орловской.
– И еще один вопрос – а вам сколько лет?
Бросив косой взгляд, та буркнула:
– Девятнадцать…
На этом мои интересы заканчивались, и когда мы вышли из палаты, комиссар, закуривая, протянул:
– Да-а… Какой же этот Жданов подонок. Ведь совсем еще девчонку с пути сбил. Может, с Голомахой поговорить, чтобы он не сильно на нее давил? Ведь…
Тут я его перебил:
– Ты прав. С Голомахой говорить надо обязательно. И прямо сейчас. А то еще щелкнет клювом и упустит вражину. И из больницы ее сегодня же надо в камеру перевести. Иначе она отсюда свалит этой же ночью. Даже невзирая на покалеченную руку. Уж больно хитра, змеюка.
Лапин потрясенно открыл рот:
– Да как же так? Ты же сам пять минут назад…
Надув щеки и с шумом выдохнув, я пояснил:
– Понимаешь, Кузьма, все несколько не так, как ты думаешь. Я там пальцы гнул, изображая из себя великого дознатчика. Важности на себя нагонял, блистая дедукцией. То есть полностью соответствовал образу удачливого красного командира, считающего себя самым умным. А она сделала вид, что я ее замечательно развел своей хитростью про любовницу бандита. Мол, не выдержала трепетная девичья душа столь мерзкого обвинения и она раскололась. Моментально подкинув слезливую версию про несчастную и обманутую офицерскую дочь. Которую я очень удачно развернул и поддержал.
Комиссар аж остановился:
– Стоп. А на самом деле?
– А на самом деле… Понимаешь, она вообще не волновалось перед покушением. Я ведь внимательно ее реакции отслеживал. Не было там волнения. Напряжение, сосредоточенность – это да. Но не волнение. Не ведет себя так человек с тем нервическим темпераментом, что она потом в палате изображала. Тем более, которая еще буквально пару недель назад была обычной домашней девочкой. – В этом месте, не удержавшись фыркнул. – Ха! Девочкой! Этой крале не менее двадцати пяти. Может, больше. Там и сиськи уже подотвисли, и мимические морщины никак не тянут на малолетку.
Собеседник удивился:
– Ты когда ее общупать-то успел?
– Когда в коляске ехали. Общупал, осмотрел. Заодно забрал дамский пистолетик на подвязке. Что, кстати, тоже намекает… И еще обнаружил весьма характерный мозоль на указательном пальце. Хорошо так загрубевшую. Это означает, что дамочка пострелять любила. Да и само оружие покушения… Ты шмалял из кольта? Нет? Так вот – это довольно тяжелый пистолет, и к нему надо привыкать. Зато калибр такой, что валит практически гарантированно.
Лапин продолжал недоумевать:
– Но зачем тогда все это было? Ну, весь разговор?
Я не стал ему говорить, что чужую ложь с каждым днем чувствую все лучше и лучше. Зачем смущать умы неискушенных людей? Мне и «Чура Пеленовича Сварогова» выше крыши хватило. К чему преумножать? Поэтому бесхитростно ответил:
– Ну а что, надо было прямо там, в лечебнице, из нее сведения выбивать? Ну так народ этого не поймет. Слухи пойдут. Зачем это надо? Да и расслабилась она сейчас. Считает, что навешала нам лапши на уши… э-э-э… ловко обманула. А ее, такую всю тепленькую, через часик чекисты к себе уволокут и начнут там колоть по полной. Студентика-то уже небось вовсю допрашивают.
Комиссар задумался.
– Слушай, ежели она настолько опасная, то вдруг сбежит, пока мы ходим?
– Не сбежит. Там, помимо чекиста, еще двое наших парней осталось. Думаю, если что, втроем с однорукой справятся. Хотя мышцы у нее интересные. Не девичьи. Такое впечатление, что она какой-то борьбой занималась…
* * *
Ночка выдалась бессонная. И если бы не мое участие, то развела бы эта стервь чекистов, словно кроликов. Не умеют они еще работать. Вот практически ни фига не умеют. А так оказалось, что невинная барышня Твердова не столь уж невинна и вовсе даже не Твердова. Настоящие анкетные данные этой фурии – Лидия Прохоровна Грубец. Вдова, двадцати восьми лет. Детей нет (то есть был ребенок, но умер во младенчестве). Сама из мещан. С мая семнадцатого была добровольцем в Кубанском женском ударном батальоне. Нынешнее звание – подпоручик. Служит в контрразведке Всевеликого Войска Донского. Меня «всевеликие» решили шлепнуть, как ответ за уничтожение Дроздовского. Ведь после его смерти подразделение распалось, а офицеры разбрелись кто куда. Большая часть при этом осела у Краснова (я даже не удивился, что эти русофобы друг друга сразу нашли). Вот они и ели плешь, взывая к мести.
Вначале Чура думали исполнить в Ростове, но пока собрались, выяснилось, что батальон убыл в Таганрог. Там, соответственно, его тоже поймать не получилось, поэтому пришлось возвращаться в Ростов. И тут их агент (студент по фамилии Лемако) сообщает, что искомый комбат чуть ли не в одиночку шляется по городу. Грубец вместе с напарником, который впоследствии исполнил роль невезучего извозчика, тут же рванули в Таганрог. Пару дней следили, а потом решили, что пора действовать.
Ну а по результатам получилось взять группу террористов, вскрыть красновскую агентуру в Таганроге (Лемако оказался достаточно осведомленным господином) и выяснить несколько интересных адресов в Ростове. Правда, таганрогские подпольщики частично успели разбежаться (что поделаешь, слухи в небольшом городе быстро расходятся), и, невзирая на то что уже ранним утром их поехали брать, захватили всего пять человек. Зато в Ростове, после телеграфного сообщения, зацепили всех, кого указали. Но я думаю, что один фиг – пустой след. Свеженазначенные сотрудники ЧК, образца восемнадцатого года, это вам не зубры ГУГБ НКВД времен войны. Ни черта у них не получится раскрутить цепочки дальше.
Ну да это их дела. А меня прямо там же, на телеграфе, поймало сообщение, что сегодня, после шестнадцати часов, следует ждать гостей. В том смысле, что Седой прибывает даже раньше назначенного срока.
