Потом, в будущем.
Но лучше в будущем разбираться с последствиями действия антидепрессантов, чем в настоящем резаться о края навалившейся реальности.
Я бы не отказалась от капсулы Прозака, Ксанакса, Селекса, Золофта.
Паксила, Неурола, Ремерона.
Можно не все сразу, но что-нибудь на выбор. Можно не все сразу, но в двойной дозе. Так, чтобы наверняка. Для смелого шага в следующую минуту нужно что-то посильнее собственной решительности.
Так приходит понимание, что нормальный образ жизни тебе не по плечу. По карману, но не по плечу. Так скатываешься снова вниз. На исходные позиции. Так происходит подмена понятий. Когда «нормальное» совсем не кажется «нормальным». И наоборот.
Рывком поднимаюсь из ванны и, игнорируя капающую с волос и тела воду, прохожу в номер. За мной тянутся мокрые темные следы. Обрисовывают каждый шаг на мягком светлом паласе. Шаги в одну линию. Именно так, как нас учили передвигаться в любом доступном пространстве. Ровно. Легко. Чуть покачивая бедрами. Хотя, видит Бог, с мастерством по модельной походке, можно уже не напрягаться.
Достаю из шкафа платье. Красивое, элегантное. Насыщенного темно-зеленого цвета. Достаю шикарные туфли на высоком каблуке с чуть заостренными носами и тонким ремешком через подъем. Достаю черные прозрачные колготки с имитацией чулок. Черное нижнее белье и ярко-красную помаду.
Чего бы тебе ни хотелось на данный момент, это в любом случае не повод, чтобы плохо выглядеть. Когда отказываешься от своих привычек – это первый признак разрухи в твоем королевстве. Или глобальных изменений.
Красивое платье лучший способ доказать обратное.
Красивое платье самая надежная защита.
Высокие каблуки отличный метод стать выше в собственных глазах. Не верьте тому, кто утверждает, что это не так. Лишние сантиметры никому никогда не мешали.
Использование тонального крема позволяет выровнять цвет кожи. Убрать темные круги под глазами, избавиться от красных пятен на щеках. Которые никогда не будут гармонировать с алой помадой. Черная тушь придаст выразительность взгляду, а серые дымчатые тени наполнят его глубиной. Золотой браслет подчеркнет изящность запястий, а цепочка длину шеи.
Если не хочешь чтобы тебе смотрели в душу, сделай так, чтобы смотрели на тело.
Не надо драм – выращивайте розы.
Через полчаса я спускаюсь на парковку. Сразу замечаю его машину и уверенно направляюсь в ее сторону. По ходу движения натягиваю вполне миролюбивое выражение лица. Чуть приподнимаю уголки губ и расслабляю все лицевые мышцы.
А-ля «Все хорошо».
А-ля «Прекрасная погода».
Я почти насильно заталкиваю в мысли нечто оптимистичное. Чтобы не хмурить брови и устало не прикрывать глаза. Чтобы болезненно не морщиться и не вдыхать воздух как через соломинку.
В первые две минуты это помогает. В первые две минуты у меня получается. Но когда я оказываюсь в салоне автомобиля, на мягком кожаном сиденье за закрытой дверью. Когда столь ограниченного пространства становится явно не достаточно для нас двоих, когда только от его взгляда хочется плотнее сомкнуть колени и отвернуться. Всем моим «а-ля» приходит конец. Мгновенно. Вот они были, и вот их нет.
Романов заводит машину и говорит:
– Пристегнись.
Делает музыку громче, и мы трогаемся. Сначала медленно и неторопливо, но с каждым новым поворотом скорость увеличивается. Для города – непозволительно быстро.
– Куда на этот раз?
Я спрашиваю, не особо надеясь получить ответ. У него есть прекрасная привычка не слышать мои вопросы. Или просто не считать нужным на них отвечать. У него есть великолепная способность делать из человека пустое место. Даже не особо при этом утруждаясь. Ему достаточно красноречиво промолчать, не повернув головы. И, например, увеличить громкость музыки.
– Я испортил рубашку. Переодеться.
– А от меня чего ждешь? Аплодисментов?
– Я жду, что ты помолчишь.
Мы приезжаем в магазин мужской одежды. Дорогой, элитный и пустой. Как только он перешагивает через порог, то попадает под пристальное внимание двух пар восхитительных женских глаз. Одинаково-голубых, одинаково-невинных, одинаково-заинтересованных.
Девушка-продавец тут же выпрямляется, поправляет узкую юбку, разглаживает белоснежную блузку и с очаровательной улыбкой на лице идет к нему навстречу. Вторая проделывает почти тоже самое. Может быть, немного в другой последовательности. Результат один: уже через долю секунды Романов оказывается в очень надежных, в очень холеных и очень нежных руках.
Слаженными и ладными жестами они показывают ему рубашки. Они помогают застегнуть пуговицы на вороте и поправляют манжеты. Они окружают его почти материнской заботой. С ласковым придыханием аккуратно подведенных губ. Их пальчики то и дело касаются его обнаженной кожи. Вроде бы случайно. Вроде бы ненароком. Но так трепетно и нежно, что впору начинать завидовать. Ему.
Он улыбается в ответ. Ведет себя безукоризненно вежливо. Что-то отвечает. Что-то спрашивает. Естественно и непринужденно. Так, что никогда не подумаешь, будто этот человек может лишь презрительно кривить губы в твою сторону. Так, что можно начинать завидовать. Мне.
Опускаюсь на край стола и молча наблюдаю за происходящим. Достаю из сумки сигареты. Прикуриваю. И когда обладательница тоненьких и умелых пальчиков тянется, чтобы профессионально расправить узел на его галстуке, приблизившись гибким телом к нему почти вплотную, интересуюсь:
– Вас не смущает, что он садист? – со словами в воздух срывается голубая струйка дыма.
В меня тут же упирается взгляд двух пар восхитительных женских глаз. Пронзительного небесно-голубого цвета. Прозрачных и чистых как слеза младенца. В обрамлении длинных пушистых ресниц. Одна из двоих возмущенно вздыхает, ее пальчики все еще на вороте его рубашки. Замерли.
Она говорит:
– Простите, здесь не курят.
Закатываю глаза и закидываю ногу на ногу. Уточняю:
– Неуравновешенный садист.
– Если вы немедленно не прекратите, сработает пожарная сигнализация.
Нет. Никого не интересуют такие подробности. Аккуратно тушу сигарету о лист бумаги и выбрасываю ее в мусорное ведро.
У меня нет причин им не доверять.
У них есть причины не доверять мне.
Романов терпеливо ждет, пока мы выясним между собой все нюансы. До моих слов ему нет дела. Он стоит в пол оборота ко мне и, убрав руки в карманы, смотрит прямо перед собой. Выпрямив спину и чуть опустив голову. Не оборачивается на звук моего голоса и уж тем более, никак не комментирует мое замечание.
– Тогда отвлекитесь и принесите мне, пожалуйста, черного кофе, – поднимаюсь со своего места и направляюсь к дивану. Замечаю на его губах ленивую усмешку. Мимолетную и довольную. Оборачиваюсь на девушек и добавляю. – Быстро.
