Бояться – значит, иметь представление о возможных последствиях.
Глядя на Романова, эти последствия туманно расплываются. Тают в гулкой тишине номера. Его лицо ничего не выражает. Плотно сжатые губы и холодный взгляд. В котором не проскальзывает ни одной эмоции. Ни малейшего намека на заинтересованность.
Я скидываю плащ с плеч, и плотная ткань с тихим шелестом падает к моим ногам.
Хочется обнять обнаженные плечи руками и скрестить ноги. Хочется создать барьер между нами, хотя бы воображаемый. Иллюзию защиты.
Он говорит:
– Снимай все. Все до последней детали.
Ладонями сжимаю края кружевной комбинации и снимаю ее через голову. Резким движением отправляю на пол.
– Браслеты, серьги, цепочки, – перечисляет он. – И прочий мусор на твоем теле.
– Этот мусор стоит немалых денег, – отстраненно замечаю я.
– Не переживай, будет другой. Душ прямо и направо. Если что-то понадобится – скажи, – Романов недовольно морщится и добавляет. – И перестань уже дрожать. Можно подумать, это твой первый раз.
Я переступаю через груду одежды, бывшей когда-то дизайнерским шедевром, оставляю сверху горстку украшений. Конечно, можно назвать их и «мусором». Но лично у меня язык не поворачивается. Становится обидно и горько. Не то чтобы я цеплялась за материальные предметы в этом мире, однако они хранят частичку моей памяти. События, даты, слова. Образы, тени, чувства. А он сравнял их в своем пренебрежении. Одним махом.
– Далеко не первый, – все же не сдерживаюсь и на ходу зло бросаю я. Захожу в ванну, закрываю дверь и защелкиваю замок. Тут же включаю воду, чтобы не слышать язвительного ответа. Он тонет в тихом шипении. Так-то лучше. Значительно лучше.
Напротив меня большое, во всю стену, зеркало. На его гладкой поверхности золотое тиснение в виде бутонов роз. По всему периметру тянутся тонкие стебли с изящными листьями. Оно вычищено и отполировано, так что не видно ни одного отпечатка. Ни одного грязного развода. Единственный грязный развод на нем в данный момент – я. Мое отражение. Презрительно усмехаюсь сама себе. И вижу, как нервно кривятся губы на лице, как натягивается кожа на заостренных скулах, как щурятся черные глаза.
Набираю полную джакузи. Сгребаю с полочек всевозможные флаконы и выливаю их в воду. Соль для ванны, пена для ванны, ароматные шарики с маслами. Воздух наполняется запахами цедры лимона, жасмина и ландыша.
Не думая о том, что сейчас происходит за дверью, опускаюсь в благоухающую воздушную пену. Ступни обжигает. Прикусываю губу, задерживаю дыхание и с головой ныряю в горячую воду. Пока в груди не начинает колоть от недостатка кислорода. Кожу пощипывает от жара, тело отзывается на умиротворяющее тепло.
Я бы назвала это блаженством.
Я бы назвала это эйфорией.
Я бы хотела, чтобы это чувство расслабляющего комфорта никогда не кончалось. Чтобы оно наполнило меня изнутри и потекло вместо крови по венам.
Вместе с шампунем для волос смываются впечатления от пережитого дня. Не исчезают, но становятся легче и светлее, как будто, и они избавились от грязи.
С гелем для душа рассеивается страх. Притупляется интуиция. Не настолько, чтобы обо всем забыть, но вполне достаточно для решения перенести все на завтрашний день.
Нестерпимо начинает клонить в сон. Делаю над собой усилие и вылезаю из ванны. Заворачиваюсь в белоснежный махровый халат, подсушиваю волосы и, стараясь не производить лишних звуков, выхожу в гостиную. И почти сразу замечаю его.
Романов, отвернувшись к огромному окну, говорит по телефону. Слишком тихо, чтобы разобрать слова, но по коротким отрывистым фразам и ровному тону становится понятно, что разговор не из приятных. Ни один разговор в столь ранний час не может быть приятным.
При моем появлении, он оборачивается и быстро на меня смотрит. Уголок губ приподнимается в довольной усмешке. В глазах читается нечто похожее на удовлетворение. Романов кивает в сторону дивана, указывая жестом ждать, пока он не освободится. Тоже очень отточенный и доведенный до совершенства жест, которым постоянно пользуются. Чуть ли не каждый день.
В моем случае, он сильно рискует пролететь. Потому что едва я сажусь на мягкий диван, глаза непроизвольно закрываются, и меня начинает утягивать в спасительную темноту сна.
Я не слышу, как он приближается, как присаживается передо мной на корточки и окрикивает. Но едва его ладони ложатся мне на колени, я открываю глаза. Наши взгляды встречаются. Сердце пропускает пару ударов и начинает колотиться в ускоренном темпе. Этого хватает, чтобы вернуться в уже порядком поднадоевшую реальность.
– Мне нужна любовница, – раздвигая мне ноги, сообщает он. Его руки поднимаются выше. По обнаженным бедрам. Мучительно медленно. Исследуя кончиками пальцев каждый сантиметр тела. – В самом узком смысле этого слова.
Он развязывает пояс халата и рывком притягивает меня к себе. Я съезжаю на самый край и замираю. Между нами ничтожное количество сантиметров. Его губы в опасной близости от кожи моего живота. Сдерживаю дыхание. Не дышу.
– У тебя нет выбора, и ты ей станешь. Только секс. Ничего личного. Моя элитная девочка, уверен, ты меня не разочаруешь, – пытаюсь отодвинуться, но он держит меня крепко, не давая совершить ни одного лишнего движения. – Ты хорошо знаешь свое дело и полностью мне подходишь.
Его ладонь скользит по спине. Ровно по линии позвоночника, как по линии фронта. Неторопливо, будто изучая новую для него территорию. Он касается легким поцелуем ключицы, опускается ниже. Я чувствую его разгоряченное дыхание. Кожей. Каждой клеточкой.
Не дышу. Потому что легким вдруг становится мало кислорода. Очень мало. Упираюсь руками в диван и чуть откидываюсь назад.
– Если ты извращенец – я уйду, – голос звучит неожиданно хрипло. Облизываю губы и продолжаю. – Если поднимешь на меня руку – я уйду.
Романов на мгновение замирает и поднимает голову. Заботливо заправляет мокрую прядь за ухо, задерживает пальцы на скуле.
– Если ты уйдешь, – холодно улыбается он. – Я тебя найду. И тогда таких разговоров как сейчас не будет. Если потребуется, запру, привяжу, пристрелю, но уйдешь ты только тогда, когда я сам этого захочу.
Он поправляет халат на моих плечах, запахивает его и завязывает пояс. Делает все тоже самое, что минуту назад. Но в обратном порядке.
Я постигаю смысл слова «разочарование».
Не к месту в голову приходит вопрос. Каков он в постели? Ничего личного. Простой интерес. Мне кажется это ненормальным. Иррациональным. Выходящим за грани понимания. Но с другой стороны, я тоже живой человек. И когда передо мной сидит чертовски привлекательный мужик, мне трудно сосредоточиться на его фразах. Меня посещают желания совсем иного рода.
Словно прочитав мои мысли, Романов усмехается.
– Перед тем, как прийти к тебе, я буду звонить. Где бы ты ни была, тебе придется вернуться сюда. И еще один момент, – он поднимается, берет ключи от машины и уже в дверях оборачивается. – Ты предохраняешься?
