Элвис осветил вход. Лаз вёл вниз, в нору, словно крутая горка, а внутри сидел Какашли и грыз их рождественскую ёлку!
– Ну погоди! – услышала Морковка ворчание Угрюма у себя за спиной.
В следующее мгновение он протиснулся мимо друзей вперёд, прыгнул рискованным прыжком вниз головой в нору и скатился вниз. Приземлившись, он встал перед Какашли словно ковбой, широко расставив задние лапы и упираясь передними в бока.
– Мерзкий кролик! – прошипел он. – Немедленно отдавай нашу ёлку!
– Ни! Ни! – завизжал Какашли. Он охватил огурец передними лапами и крепко прижал его к себе.
– Гррр! – зарычал Угрюм и оскалил зубы. Ой, как угрожающе они сверкали! Но кролик не собирался отдавать огурец. Наоборот – он тоже зарычал и оскалил зубы:
– Харрр!
Ай-ай-ай, они были гораздо длиннее и острее зубов Угрюма!
– Угрюм, срочно выбирайся оттуда! – испуганно крикнул Мопси.
Но Угрюм и не думал об этом.
– Гррр-гррр! – рычал он и стучал зубами.
– Харрр-харрр! – ответил кролик и тоже застучал зубами.
– Угрюму одному не справиться. Мы должны спуститься вниз и помочь ему! – сказала Морковка.
– Но Какашли может нас поранить! – дрожащим голосом возразил Мопси.
– Я уверена, он этого не сделает. Он сам очень боится! – успокоил его Голыш. – А кроме того, он один, а нас шестеро.
Голыш был прав – вместе они гораздо сильнее кролика.
– Тогда вперёд! – скомандовала Морковка и скатилась в нору. Мопси, Элвис, Голыш и Овечка последовали за ней. А Угрюм и Какашли уже сошлись в поединке.
– Гррр-гррр-гррр! – рычал Угрюм и тянул рождественскую ёлку в свою сторону.
– Харрр-харрр-харрр! – рычал Какашли и тащил ёлку к себе.
И даже когда Угрюму на помощь пришли Мопси, Морковка и остальные, Какашли не выпустил огурец из лап.
– Гррр! – дружно подхватили морские свинки.
– Харрр! – рычал в ответ кролик.
И противники перетягивали огурец туда-сюда и снова туда-сюда.
Внезапно раздался хруст – и рождественская ёлка сломалась посредине. Не успев опомниться, Мопси и Морковка полетели через всю нору – вместе с Угрюмом, Элвисом, Голышом, Овечкой и половиной огурца. К счастью, они приземлились на кучу мягкой соломы. В другом конце норы Какашли тоже плюхнулся на солому, сжимая в лапах вторую половину рождественской ёлки. Мопси поднялся и с ужасом посмотрел на свои лапки: на сломанный огурец и на растерзанную морковную ботву.
– Теперь она совсем сломалась! – прошептал он, и его глаза наполнились слезами. – Ёлка моей мечты сломалась! – И Мопси заплакал.
– Как же теперь праздновать Рождество? У нас ведь нет даже обгрызенной ёлки! – По лицу Голыша тоже покатились крупные слёзы, исчезая в его синей пушистой пижаме.
У Морковки стало тяжело на душе.
Всё было напрасно. Их стремительная погоня. Их отважная вылазка. Их опасный марш по тёмному лесу. Шмыгнув носом, Морковка вытерла повисшую на нём слезу. А потом подняла глаза и увидела, что Какашли тоже поднялся. Он стоял, тесно прижавшись к стене – на дрожащих задних лапах и с поднятыми вверх передними, – и со страхом смотрел на них.
– Фрамули-попули, – тихо сказал он.
– Что это значит? – спросила Морковка.
– Он говорит, мы можем забрать нашу ёлку, – шмыгнул носом Голыш.
– Но это уже не ёлка. Это же просто… просто… кучка овощей!
Мопси зарыдал так душераздирающе, что его круглый живот заходил ходуном. Овечка погладила его по голове. И тут Какашли тоже заплакал.
– Кути-кути-шнути-фути-кабути! – ревел он.
– Что он говорит? – спросила Овечка.
– Он говорит, чтобы мы его – пожалуйста, пожалуйста! – не бросали в воду, – перевёл Голыш.
– Не бросали в воду? – удивлённо переспросили Морковка, Элвис, Овечка и Угрюм, утирая слёзы.
– Не бросали в воду? – переспросил вслед Мопси и высморкался в коричневый листочек, лежавший рядом с кучей соломы.
– Ну, может, он что-то другое сказал, – развёл лапками Голыш. Он явно был не уверен в своём переводе.
Свинки на мгновение замерли.
– Кути-кути-шнути-фути-кабути! – ещё раз сказал Какашли.
– О, я его неправильно понял, – кивнул Голыш, и его розовый носик стал красным. – Он говорит, что ему очень жаль. И что он готов нам всё объяснить.
Из красного глаза Какашли снова вытекла большая слеза, и свинкам стало ужасно жаль его – он выглядел сейчас таким бесконечно несчастным.
– Мы согласны, – сказала Морковка, и все закивали.
Голыш сел рядом с Какашли – чтобы хорошо понимать кролика и чтобы кролик хорошо понимал его. Это очень важно: так Голыш сможет перевести всё, что скажут его друзья, на кольрабский язык, а всё, что скажет Какашли, – на язык морских свинок. Когда все устроились поудобнее, Какашли набрал в грудь воздуха, а потом рассказал свинкам свою историю.
15
История Какашли
– Много-много дней назад я проснулся утром и почувствовал, что страшно проголодался. Я вылез из норы, чтобы поискать что-нибудь на завтрак. В этом нет ничего необычного. Я так поступаю каждое утро. Но в тот день всё пошло иначе, – начал свой рассказ Какашли.
– Что пошло иначе? – полюбопытствовал Элвис.
– Надли-шлики-мики? – перевёл для Какашли Голыш.
– Дул сильный ветер, – продолжал свой рассказ на кольрабском Какашли. – Прямо мне в мордочку. Ветер был таким ледяным, что мои усы превратились в сосульки. А маленькие жёсткие снежинки, острые как иголки, били мне прямо в глаза. Было очень больно! Поэтому я со всех лап бросился к себе обратно в нору. Я был уверен, что холодный ветер скоро закончится. И колючие снежинки тоже. Но я напрасно надеялся. Ветер дул, и снежинки кололи. Много дней подряд.
– И у тебя не было еды? – спросил Мопси, и глаза его округлились.
– У меня не было ничего. Никаких запасов. Даже воды. От отчаяния я начал грызть солому, на которой вы сейчас сидите. И мне пришлось пить снег, лежавший у входа в норку. От такого питания у меня заболел живот. Тогда я просто лёг и стал ждать, пока буря утихнет. И наконец это случилось. Я вылез из норы и попытался разгрести снег, чтобы добраться до травы. Но я очень ослаб, ведь я так долго ничего не ел. Мои задние лапы подкашивались, передние дрожали, и я не смог разгрести снег. И тогда я подумал: «Какашли, ты уже совсем одряхлел. Наверное, ты скоро умрёшь, как и все члены твоей семьи».
– Твоя семья умерла?! – пропищала, вытаращив глаза, Овечка.
