Огонь быстро распространялся по всем помещениям и угрожал перекинуться на восьмиэтажное здание Управления вооружений сухопутных войск. Мы все были, естественно, крайне возбуждены и теперь, ощутив неожиданно прилив энергии, решили спасти хотя бы представлявшие большую ценность телефонные аппараты специальных линий связи. Мы просто выдергивали провода из розеток, а затем относили телефоны в надежное место в подвале здания. Утром меня посетил начальник управления генерал Лееб. “На рассвете пожар удалось потушить, но, к сожалению, мы ничего не можем делать, – с усмешкой сказал он, – кто-то унес все телефонные аппараты”.
Геринг находился тогда в “Каринхалле” и, узнав о моем ночном посещении пункта управления зенитным огнем, немедленно приказал больше не пускать меня на верхнюю площадку. Но у меня сложились настолько добрые отношения со служившими в “башне” офицерами, что они не побоялись ослушаться приказа рейхсмаршала и не препятствовали мне подниматься наверх.
Во время воздушных налетов на Берлин с верхней площадки открывалось потрясающее зрелище. Оно могло очаровать и заставить забыть обо всем на свете, и приходилось постоянно напоминать себе, что ты живешь в реальном и очень жестоком мире. Город был ярко освещен фейерверками из сыпавшихся сверху гроздьями осветительных ракет – берлинцы называли их “рождественскими елками”, – факелами вспыхивали пораженные снарядами самолеты, а остальные бомбардировщики исполняли в это время в багрово-черном небе «пляску святого Витта», пытаясь уйти от тянувшихся к ним лучей прожектора. Словом, дух захватывало от этой воистину апокалипсической картины.
Как только самолеты, отбомбившись, легли на обратный курс, я сразу же сел в машину и отправился на расположенные в наиболее разрушенных кварталах заводы. Мы ехали по заваленным обломками кирпичей, битым стеклом и всяким хламом улицам, вокруг горели дома, у развалин сидели или стояли люди, на тротуарах громоздились мебель и всевозможный, спасенный из огня скарб, в воздухе кружился пепел, от гари и известковой пыли першило в горле, и создавалось ощущение полнейшей безнадежности. Иногда люди вдруг начинали истерически хохотать – столь странное поведение свойственно обычно в моменты грандиозных катастроф. Над городом вздымался в небо шестиметровый, прорезанный пламенем черный столб дыма. Поэтому даже днем улицы были как бы погружены во тьму.
Я уже неоднократно пытался рассказать об этом Гитлеру. В последний раз он прервал меня буквально на полуслове: “А, кстати, Шпеер, сколько танков будет отправлено на фронт в следующем месяце?”»
[37]
Все шесть башен ПВО Берлина хорошо сохранились после войны.
В ночь на 22 апреля 1945 г. три зенитные башни впервые открыли огонь по наземным целям. Орудия вели заградительный огонь по боевым порядкам советской пехоты и танков. Днем 22 апреля наступление Красной Армии усилилось, и 123-й башенный дивизион выпустил около 5 тысяч снарядов.
К 25 апреля все башенные батареи продолжали огонь. Причем личному составу башен Фридрихсхайн и Гумбольдтхайн неоднократно приходилось вступать в рукопашные бои, вводить в действие пулеметы и фаустпатроны. Обе башни находились в полуокружении. К 27–28 апреля зенитные башни Фридрихсхайн и Гумбольдтхайн, находившиеся под непрерывным артиллерийско-минометным огнем и потерявшие уже половину орудий, могли стрелять только ночью. Зенитная башня Тиргартен прекратила огонь, так как советские войска находились в ее мертвой зоне. Затем башни были покинуты личным составом.
Треугольная схема расположения зенитных башен по типу берлинской была использована в Гамбурге и Вене.
В Гамбурге первая, Хайлигенайстфельдская башня и вторая, Вильгельмсбурская башни были заложены в октябре 1942 г. Обе башни оснащались четырьмя спаренными 12,8-см зенитными пушками. Кроме того, наверху было установлено около двадцати одиночных и спаренных 20-мм зенитных автоматов. Не был лишь смонтирован электрический подъемник снарядов, и его роль выполнял подъемный кран, расположенный в центре башни.
Третья башня так и не была введена в строй.
В подвалах гамбургских башен могли укрыться несколько тысяч гражданских лиц.
В Вене башенные комплексы были построены в Аренбергском парке, в монастыре и в Аугартене, образуя треугольник, защищавший культурный центр города. Большая часть работ была проделана иностранными рабочими и подразделениями РАД. Последняя башня была начата и завершена в первой половине 1944 г. Башни в монастыре и в Аугартене отличались по конструкции от башни в Аренбергском парке. Обе они имели форму шестнадцатигранника, диаметром 43 метра. Четыре тяжелых 12,8-см спаренных зенитных орудия располагались на крыше внутри собственных башен. Округлые орудийные башни были оснащены бронированной крышей с отверстием, которое позволяло орудиям вести огонь и изменять угол возвышения, в то же время крыша обеспечивала защиту всего орудийного расчета. В крытой галерее были установлены восемь зенитных автоматов. Как и берлинская башня, башни в Вене имели все стандартное оборудование, необходимое для автономных боевых действий.
Большой Берлин входил в район деятельности 1-й истребительной авиадивизии. Границы этого района, изображенные на схеме 16, совпадали, в основном, с границами III воздушного округа. Кроме Берлина, в район действий 1-й истребительной авиадивизии входил ряд других крупных промышленных центров: Штеттин, Дессау, Лейпциг, Дрезден.
Как уже говорилось, истребительная дивизия входила в состав 1-го авиационного корпуса воздушного флота «Райх» и лишь взаимодействовала с III воздушным округом и с зенитными дивизиями и группами, оборонявшими отдельные пункты.
Кроме того, 1-я истребительная авиадивизия взаимодействовала с соседними истребительными дивизиями (2-й, 3-й, 7-й, 8-й и 9-й), с которыми имела прямую проводную связь и радиосвязь.
В состав 1-й истребительной авиадивизии входили дневные и ночные истребители, причем последних было больше. Состав частей часто изменялся. В среднем дивизия имела в 1944–1945 гг. одну-две эскадры дневных истребителей и две-три эскадры ночных истребителей, то есть от 400 до 600 боевых машин.
Истребительная дивизия имела в своем распоряжении до 30 основных аэродромов и несколько десятков вспомогательных аэродромов и посадочных площадок, включая и аэродромы гражданской авиации. Такая сеть аэродромов дала широкую возможность маневрировать истребителями, быстро сосредотачивать основные силы в нужном месте и предельно использовать летные возможности машин.
Большая часть аэродромов располагалась севернее и западнее Берлина, покрывая густой сетью почти все пространство от границ дивизии до Берлина. Вокруг самого Берлина в радиусе до 100 км имелось девять крупных аэродромов дивизии, на которых постоянно базировались истребители.
Чтобы не допустить к району Большого Берлина днем одиночных самолетов-разведчиков, немцы прибегали к патрулированию истребительной авиацией в воздухе на подступах к объектам. Так, в 1943 г. при сообщении о появлении разведчиков, идущих к району Берлина, в воздух поднимались по приказанию командования истребительной авиации истребители и направлялись в районы для патрулирования:
