— Расскажи, мне очень интересно.
— Почему мы здороваемся, помахав рукой?
— Не знаю…
— Потому что человекообразная обезьяна первая обзавелась и орудиями труда, и боевым оружием. И охотиться, и выяснять отношения в группе было гораздо легче. Но коллективные вылазки становились опустошительными по мере нарастания эффективности оружия. Отсюда приветствовать открытой ладонью означает: «Смотри, я безоружен, я не замышляю ничего плохого». Мы и теперь так приветствуем друг друга, чтобы продемонстрировать дружелюбие.
— Поразительно…
— Но это еще не всё. При встрече мы вежливо пожимаем друг другу руки, но это не что иное, как отзвук прародительского жеста подчинения, типичного для обезьян. Руки с отдельно сидящим большим пальцем тысячелетиями были нашим самым мощным и универсальным оружием, что позволило нам главенствовать над другими племенами и завоевать земной шар. Протянуть руку другой обезьяне означает дать ей возможность эту руку укусить и погубить тебя. Значит, этот жест означает максимальное и безоговорочное доверие. Еще пример? Когда мы о чем-то задумались, мы почесываем голову. То же самое делают большинство обезьян… Я мог бы говорить часами, но боюсь тебе надоесть.
— И я готова слушать тебя часами.
— Для чего служит выражение «Ну как?», которое ничего не значит, но которое мы сплошь и рядом произносим, встретив кого-нибудь?
— Чтобы начать беседу? Растопить лед?
— Верно, это как искра, чтобы разжечь костер… На самом деле это современный эквивалент обнюхивания под хвостом, которое и теперь еще многие животные используют как средство взаимного сближения. Мы, слава богу, больше друг друга не обнюхиваем, но нам надо сразу определить, в каком настроении пребывает тот, кого мы встретили. Это желание очень сильно, потому что коренится в древнем инстинкте. Все это, разумеется, не думая, не включая голову, то есть в точности как у обезьян, которые, обнюхивая друг друга, получают нужные данные.
— Подумать только…
— А теперь объедини все это и перенеси на компанию друзей, где мы фотографируемся, особенно женщины, когда надувают губки и поворачиваются более выгодным профилем, что уже само по себе есть сексуальное послание… Или туда, где мы чувствуем потребность поделиться с кем-нибудь состоянием своей души, даже если нас об этом никто не просит. И, в конце концов, мы вызываем либо симпатию, либо гнев, но добиваемся желанной реакции. Если же вообще никакой реакции не возникает, нам плохо, а если возникает, мы радуемся.
— Должна заметить, что все это в достаточной степени невероятно.
— Очень даже вероятно! Потому что поле зеленое. Даже здесь примеры бесчисленны, но если хочешь, в заключение я нанесу пару последних ударов…
— Пожалуй, хочу.
— Примат, ставший впоследствии человеком, отделился от классических обезьян в африканской саванне, где деревьев не так много, зато очень много густой травы. Ты замечала, что мы, люди, уже прошедшие путь эволюции, постоянно ищем такие же или похожие территории? И ты не пойдешь гулять в дремучий лес или по голым холмам, а отыщешь лес с полянками, как в горах, и будешь там чувствовать себя как дома, спокойно и комфортно. Скажу тебе больше: мы делаем всё, чтобы искусственно воссоздать такую среду обитания в городских парках, куда выходим на прогулку сами и выводим побегать детей. И город, где много таких просторных, ухоженных парков, мы, как правило, считаем красивым, современным и развитым.
— А ведь верно!
— Теперь попробуй вспомнить, скольких людей ты знаешь действительно хорошо, то есть их положение в обществе, возраст, сколько у них детей, какое образование, ну и так далее. Скажем так, людей, включая твоих близких, за которыми ты постоянно наблюдаешь и держишь их под контролем, хотя и не звонишь им каждый день.
Сабина, заинтригованная этой игрой, немного подумала и улыбнулась:
— Человек пятьдесят?
— Их гораздо больше, чем родственников, близких или дальних, о которых ты знаешь, даже если тебе и не особенно хочется. Прибавь к ним одноклассников, с которыми ты не утратила связей, сокурсников по университету, коллег. Люди с годами меняются. Если ты, к примеру, уехала, то контакты почти со всеми коллегами ослабевают и теряются, но появляются новые. Повторяю, это не те люди, с кем ты ежедневно общаешься, а те, кого ты не выпускаешь из виду в тех же соцсетях и можешь ответить на все мои вопросы про них, которые я только что задал.
— Ага, понимаю… Ну, сто? Сто двадцать?
— Почти так. На этот счет были проведены точные эксперименты, и выяснилось, что круг общения людей среднего возраста насчитывает в среднем сто двадцать — сто пятьдесят персон. Бывают, конечно, взлеты и падения, но они особого значения не имеют. Если мы с тобой сейчас начнем составлять список, то у обоих получится около ста тридцати человек, может, чуть меньше.
— Ясно. И что из этого следует?
— Это обычное количество особей, составляющих группу человекообразных обезьян.
— В самом деле?
— В самом деле. А мотив очень прост: знакомство гасит стычки. Даже если с кем-то приходится ссориться, несогласия между особями, в какой-то мере близкими, разрешаются не так свирепо. А самое главное — в эти конфликты всегда есть кому вмешаться и утихомирить обе стороны. Если же число участников группы увеличивается, контакты утрачиваются, и снова возникает вероятность конфликта. У обезьян есть способность запоминать контакты, и мы эту способность позаимствовали, потому что поле зеленое, а мы — голые обезьяны. По этой причине численность общины охотников-собирателей в Африке и Австралии всегда держится на уровне названной цифры и совпадает с численностью обитателей большей части небольших средневековых селений, создавших костяк нынешней Европы, учитывая военные компоненты, местные религиозные конгрегации и так далее. И вот что комично — внимание, барабанный бой! — это число совпадает с максимальным числом контактов, которые показывает в новостях «Фейсбук», сверху донизу.
— У меня нет слов!
— Какого цвета поле, Сабина?
— Зеленого, Нардо, зеленого.
— Не забывай об этом. Мы — обезьяны, и ведем себя, как обезьяны, частью неосознанно, ибо у нас нет надобности так себя вести. А кто думает по-другому, кто считает себя существом высшим, — тот ошибается.
9
Нардо заключил, что, по его разумению, вопросы о преследованиях, которым подверглась Сабина — вероятно, со стороны Роберто, — хотя и достаточно жестоки, но распутать их большого труда не составит.
В развитии их отношений проступали черты, характерные для большей части тайных связей. Он, хотя в положенное время и распускался, все-таки держал себя в узде, опасаясь последствий. У Сабины в связи с этим никогда не было ни проблем, ни особых колебаний, а потому она, посылая ему фото сексуального характера, часто показывала лицо. Лицо Роберто на таких фотографиях, наоборот, появлялось очень редко; он ограничивался обычно фотографиями интимных зон своего тела, которые могли принадлежать кому угодно. Сабину все эти рассуждения начали раздражать, и она пыталась отругиваться, но Нардо быстро ее осадил, заметив, что мужья, прежде чем уступить подобным вольностям настойчивых любовниц, старались выслать те же фото женам «на всякий случай».
