… И бежали Его ученики. Связали и увели Его. А я все стоял с гордо поднятой головой. Один, посреди залитого лунным светом Гефсиманского сада… Я понял, что будет. Но Миг уже прошел, а Час наступал… »
ГЛАВА 6
Листая старую тетрадь
Расстрелянного генерала,
Я тщетно силился понять:
Как ты смогла себя отдать
На растерзание вандалам?!
О, генеральская тетрадь,
Забытой правды возрожденье,
Как тяжело тебя читать
Обманутому поколенью…
И. Тальков
А
утром в обитель вошел отряд. Звездин разбудил меня громким, «хозяйским» стуком в дверь. Выйдя на крыльцо, я увидел стоящих перед воротами монастыря всадников с красными звездами на остроконечных шапках. Они стояли молча, ожидая, и всполошившиеся бабки крестили их, как истуканов.
– Ну вот и все,- довольно сообщил мне Звездин. – Молодец, Матис. Всех привел, кажется, даже без потерь. Железный мужик. Пойдемте, господин Блейз, я покажу вам лицо революции.
Заметив наше приближение, высокий бритый наголо человек с огромным сабельным шрамом на лице соскочил с коня и, сильно растягивая слова, доложил с характерным акцентом:
– Товарисч ком-миссар! Отряд красноармейцев прип-пыл в ваше распоряжение! Потерь нет! Командир отряда Плаудис.
– Проблемы были?
– Мы их решили, – кратко ответил бритоголовый. Разговорчивостью он явно не отличался.
– Разрешите, господин Блейз, представить вам образцового командира Красной Армии – Матиуса Плаудиса. Профессиональный военный, без колебаний перешедший на сторону освобожденного народа. А это – наш долгожданный гость из Британии, господин Джеймс Блейз. Берегите его как зеницу ока, Плаудис. Глаз с него не спускайте.
На мой взгляд, приказ звучал несколько двусмысленно, но спорить я не стал и пожал крепкую руку латыша. У него было странное лицо: обветренное, волевое, малоэмоциональное и совершенно неуместные своей грустью глаза. Но в целом он мне понравился. По крайней мере, этот тип людей был мне хорошо знаком. Устал я немного от «неопределенности» русских, про которых еще Достоевский говорил: «Никогда не знаешь, что от него ожидать – то ли в монастырь уйдет, то ли деревню спалит». Простой, профессиональный рубака, надежный и исполнительный, каких можно найти в армии любой страны.
– Бойцы тоже из инородцев? – полюбопытствовал я.
– Нет,- вздохнул Звездин.- Латыши у нас на вес золота. Ульянов не зря называет их «преторианской гвардией». Надежный народ. Мы ставим их на самых ответственных местах: командиры среднего звена, сотрудники ЧК, комиссары… Будь это возможно, только из них регулярные части бы и набирали. Но их мало для такой огромной страны. Приходится прибегать к помощи китайских наемников и прочих… сочувствующих нам товарищей из братских, порабощенных стран. У наших-то дисциплина хромает. Ничего, товарищ Троцкий порядок в армии наведет, дайте срок… А красноармейцы эти – из перешедших на нашу сторону резервных частей, не желающих своей кровью платить за чуждые им интересы буржуев…
– Дезертиры? – догадался я.
– Ну зачем так оскорбительно,- усмехнулся Звездин. – Речь идет о классовом сознании бойцов.
– Не боитесь, что они и ваши «интересы» сочтут не такими важными по сравнению со своими?
– Товарищ Плаудис умеет организовывать железную дисциплину,- заверил Звездин.- К тому же, как я говорил вам, это отборный отряд.
– Понятно,- сказал я.- Когда собираться в путь?
– Не будьте так эгоистичны,- укорил меня Звез-дин.- Бойцам надо передохнуть, набраться сил. Да и лошади изрядно притомились. К тому же у меня есть здесь незаконченные дела.
– Дела? – удивился я.- Здесь? Не вы ли еще вчера маялись со скуки?
– А сегодня я – первый представитель рабоче-крестьянской власти, прибывший в эти края. И надо всем это накрепко объяснить.
– Почему же вы не сделали это вчера?
– Потому что я не бродячий проповедник, господин Блейз, а представитель революционного народа на вражеской территории. И мне еще жизнь дорога. Или вы до сих пор не поняли, в какой старорежимный клоповник попали? Попы, недорезанное офицерье, затаившиеся буржуи-кровососы… Здесь много дел… Где мои вещи?
Один из красноармейцев подал ему дорожную сумку. Звездин подпоясался портупеей с огромной деревянной кобурой для маузера, сменил шапку на кожаную фуражку и довершил свое преображение золотым пенсне.
– Так-то, – удовлетворенно констатировал он. – Товарищ Плаудис, размещайте бойцов по монастырским помещениям. Накормите их. Корм для лошадей разрешаю реквизировать у буржуев. Через полчаса соберите все население на площади перед храмом. Я объявлю советскую власть… Да, чуть не забыл: в гостинице белогвардейская контра осталась – разоружить и арестовать!
Плаудис молча кивнул и подал знак двум красноармейцам. Они распахнули монастырские ворота настежь и под страдальческие причитания наблюдавших за ними старух отряд вошел на территорию монастыря.
Настоятель уже ждал их на пороге храма. Сбившиеся в кучу монахи толпились чуть поодаль, наблюдая за бесчинствами солдат неприязненно, но без ропота – дисциплина в обители была не ниже, чем в хваленом отряде Плаудиса.
Звездин, нарочито неторопливо подошел и, широко расставив ноги в сверкающих сапогах, встал напротив настоятеля. Громко потянул носом воздух и подмигнул игумену:
– Чуете, батюшка?.. Это ветры перемен!
– Нет,- твердо ответил настоятель.- Иным пахнет.
– И чем же, по-вашему? – хитро прищурился на него Звездин.
– А о том в приличном обществе и говорить не принято, не говоря уже о святом месте,- сказал игумен.- Но запах с вашим приходом появился – в этом вы правы.
– Зря вы так со мной,- хорошее настроение все равно не покидало комиссара.- Может, мы вам и не по душе, но мы теперь здесь власть. А как там у вас сказано: «Нет власти не от Бога»?
– Так вы-то как раз и не от Бога,- спокойно возразил старец.- Значит, и власти у вас нет.
– Зато есть сила,- заверил Звездин.- Поможет вам сейчас ваш Бог? Как думаете?
– И эти слова говорили две тысячи лет назад,- кивнул настоятель.- Ничего нового ведь придумать не можете, а тщитесь народы устрашать… Примитивно.
– Вы, батюшка, забываете, что не с полуграмотным прихожанином дело имеете. Я-то знаю, что самое страшное как раз то, что примитивно. Кто не боится первобытного примитивизма акулы? Жажды крови крокодила? Жала змеи? Паука?
– Ну, вот ты и сказал,- кивнул настоятель. Улыбка исчезла с лица комиссара. Склонив голову
набок, он долго рассматривал игумена. Тот не отводил взгляд.
– Ты опасен, старик,- сказал, наконец, Звездин.- И твой клоповник всегда будет распространителем заразы. Ты ведь никогда не успокоишься, да?
