В большей или меньшей степени все эти особенности свойственны и диаспоре викингов. Начиная с IX века и далее исходящий из Скандинавии поток людей, вещей и идей был тесно связан с насилием, особенно на западе. Но параллельно с разбойными набегами и агрессией происходил непрерывный процесс торговли, обмена и мирного взаимодействия. Этому способствовали торговые города-эмпории, служившие узловыми точками в обширных сетях, соединяющих действовавшие на самых разных уровнях рынки и коммерческие площадки. Все эти процессы также распространялись на востоке по речным торговым путям.
Пути, ведущие во внутренние районы Восточной Европы, были проложены в начале эпохи викингов, если не раньше, и проходили через Рижский залив и особенно через Финский залив. В какой-то степени это было обусловлено внутренней экспансией Финляндии от побережья вглубь, и в целом не вызывает сомнений, что финноязычные народы сыграли в открытии рек важную роль. Они выступали как балтийские посредники на пути по Волге к Каспию и контролировали северные охотничьи угодья, от которых непосредственно зависела часть речного трафика. Один из ведущих специалистов по контактам с финнами в эпоху викингов сравнивает Восточную Балтику с районом Гудзонова залива, где также важнейшую роль играли водные пути сообщения и торговля мехом.
Очевидно, в первой половине IX века меха служили основным товаром восточных купцов. На Севере, не в последнюю очередь в Финляндии и на землях саамов, большое значение имел контроль охотничьих угодий, в том числе забота о восполнении их естественных ресурсов. Характерные для Центральной Швеции сырье и изделия, обнаруженные в речных долинах намного выше по течению финских рек, дают некоторые подсказки о местоположении пунктов связи между участниками удаленного торгового обмена.
Самая высокая концентрация находок, относящихся к ранней эпохе викингов, на территории Евразии наблюдается в Старой Ладоге — фронтирном поселении на реке Волхов, где финны явно имели большое влияние. Поскольку эмпориум в Ладоге служил, очевидно, главными воротами между Скандинавией и восточным миром, неудивительно, что он начал расширяться в начале IX века и продолжал расти в X веке, что, по-видимому, отражало интенсивный рост торговых связей с расположенными южнее землями. Следы металлообработки, резьбы по кости и рогу и стекольного дела, а также находки серебряных дирхемов подтверждают, что поселение служило крупной площадкой обмена. Такие места, как Старая Ладога, сохраняли значение на протяжении всей эпохи викингов, а через некоторое время после своего возникновения становились отправной точкой для путешествий на юг. Многие объединения купцов на востоке вели торговлю только на реках Волхов, Днепр и Волга или торговали с племенами, живущими по их берегам, но для многих других конечной целью было Черное море, откуда можно было отправиться дальше в Константинополь — сердце византийского мира.
В Константинополь вело множество разных путей, но, пожалуй, самый популярный маршрут пролегал вверх по Волхову мимо Старой Ладоги через озеро Ильмень и по реке Ловать. Там, где судоходный путь заканчивался, приходилось перетаскивать корабли по суше до Днепра. Отсюда великий водный путь вел на юг к Черному морю. Пожалуй, самая важная и опасная часть пути располагалась ближе к концу, в среднем течении Днепра. До того как в 1930-х годах Днепр перекрыли плотиной, на нем существовала система порогов, протянувшихся на 70 километров на юг от современного Днепропетровска. В зависимости от времени года число порогов колебалось от семи до двенадцати, и они серьезно затрудняли движение судов по реке. В эпоху викингов приходилось обводить корабли вокруг каждого порога по отдельности, что давало кочующим печенегам немало возможностей нападать и грабить путешествующих купцов.
О скандинавах, совершивших такой переход, упоминает замечательный византийский документ X века — книга De Administrando Imperio («Об управлении империей»), которую написал император Константин Багрянородный для своего сына и преемника в качестве секретного руководства по управлению империей. В сочинении содержатся конфиденциальные советы, касающиеся внешней политики, и множество сведений о торговых партнерах империи. Кроме того, в ней есть упоминание о прибывших в Константинополь странных северянах. Их путь пролегал через Днепровские пороги — вероятно, они рассказывали о них придворным писцам, поскольку присутствующие в тексте названия этих бурных участков явно выглядят как слова на древнескандинавском языке, вставленные в греческий текст. Эти красноречивые названия — Эссупи (supa — «Пьяница»), Гелландри (gjallandi — «Вопящий») и Айфор (eifors — «Вечно свирепствующий») — живо говорят об опасностях, подстерегающих команду, которая по какой-то причине не сошла на берег выше водопадов. Последний порог упомянут на готландском руническом камне, поставленном в память о человеке по имени Равн, который при жизни путешествовал на восток.
Опасности, связанные с этим отрезком, были настолько серьезными, что некоторые северные путешественники ощущали необходимость принести жертвы богам на острове Святого Григория, лежащем к югу от порогов, в знак благодарности за благополучный переход. Раскопки в северной части острова показали, что здесь в IX и X веках могло существовать поселение, возможно, перевалочный пункт для групп, начинающих или заканчивающих переправу волоком. Пройдя низовья Днепра и войдя в Черное море, корабли могли повернуть от западного берега и двинуться в сторону Константинополя.
Этот город был основан в конце IV века императором Константином (и поэтому назван в его честь) и более пятисот лет служил столицей Восточной Римской империи (Византии) и резиденцией императоров. Стараниями императоров, стремившихся оставить память о своем правлении в веках, город неоднократно расширялся, обзаводился новыми укреплениями и всевозможными общественными сооружениями. К VIII веку он превратился в один из крупнейших мегаполисов мира с населением более полумиллиона человек — вероятно, больше, чем во всей Скандинавии того времени.
Мыс, на котором стоял город, далеко выдавался в Босфорский залив между Мраморным морем и проливом Золотой Рог, открывающим путь в Азию. Со стороны суши и со стороны моря Константинополь защищали протяженные системы укреплений. Пройдя через монументальные городские ворота, скандинавы видели обширные форумы и рынки, колоссальные церкви, правительственные здания, ипподромы и другие общественные сооружения — и все это было построено из камня. Многие здания сохранились еще со времен римлян. Нетрудно представить, что северяне, впервые попавшие в Константинополь, бродили по улицам в благоговейном восторге.
Со временем вдоль речных путей, ведущих на юг, развился новый тип общества, этнический конгломерат, служивший олицетворением жизни, связанной с торговлей. Этих людей называли русы, и от их имени произошло современное название России. Их подлинный расцвет пришелся на X век, но очевидно, уже в первой половине IX века они были достаточно известными и узнаваемыми, чтобы для них потребовалось отдельное наименование.
Впервые оно встречается в записях «Бертинских анналов» от 839 года. В составе византийской делегации, прибывшей ко двору франкского императора, была группа людей, которых в латинском тексте назвали Rhos, хотя само слово больше похоже на греческое (вероятно, так их называли византийские послы). По словам византийцев, по дороге в Константинополь эти люди претерпели столько бедствий от враждебных местных племен, что им было бы безопаснее вернуться домой через Западную Европу. Император Восточной империи от их имени просил у франков помощи. Далее хроника рассказывает, что франки изучили ситуацию и определили, что эти люди шведы (и, соответственно, задержали их как шпионов); в тексте даже говорится, что их правителя звали Хакон. Достаточно показательно в этом первом упоминании о русах не только то, что они были частыми гостями в Константинополе (настолько, что у византийцев было для них отдельное название), но и то, что в этот период им еще недоставало мощи, чтобы обеспечить собственную безопасность.
