— Фактически он провалил всю операцию.
А Разумовский? Разумовский где? — спросил я. — Что с иереем?
Про священника он ничего не знает, — сказал Гаранин. — Он в глаза не видел никого, более или менее похожего на Разумовского.
Не может этого быть! — вскочил я. — Ложь! Ложь от начала и до конца! Может быть… Может быть, они с ним что-то сделали и теперь боятся в этом признаться?
— Возможно, и так, — не стал спорить оперативник. — Но в этом случае о судьбе священника нужно узнавать у подельников Усачева. Сам он ничего не знает. Я в этом уверен, или же я не разбираюсь в людях и мне пора уходить с этой работы. Единственное, что я могу предположить, что священник в отличие от нас не стал ограничиваться установлением личности Усачева, а решил пройти эту цепочку до конца. Проследил за Усачевым и вышел непосредственно на тех, у кого в настоящий момент находятся микросхемы. В этом случае Усачев действительно может ни о чем не подозревать. Возможен такой вариант?
Я задумался и нехотя кивнул.
— Вообще-то, голова у Разумовского работает весьма недурно, и, опасаясь, что Усачев может не знать о дальнейшей судьбе микропроцессоров, он вполне мог пойти дальше, — сказал я. — В конце концов, он мог предположить, что спрятанное Усачевым в сарае — его «доля» от грабежа, и остальная часть банды, расплатившись с наводчиком, может скрыться… Да, это могло быть и так… Но почему он до сих пор не связался со мной?
— Представь себя на его месте, — пояснил Гаранин. — Ты в одиночку следишь за группой людей и отойти куда-то, даже на пять минут, у тебя просто физической возможности нет. К тому же он мог звонить в деревню, а там-то тебя и нет.
— Хорошо, если так, — успокоился я. — Нужно срочно задерживать остатки банды, вы получили их адреса?
— Да, но сегодня их не будет в городе. Они должны были вчера вечером выехать к покупателю — договариваться о механизме сделки. Вернутся завтра утром, и завтра же попытаются сбыть товар.
— Засаду уже организовали?
— На день, — кивнул Гаранин. — Ночью охранять пустую квартиру нет смысла. Ведущие это дело оперативники хотят взять их с поличным в момент продажи. Им чем-то интересен покупатель. Все же нельзя полностью исключать возможность того, что кража заказная и не Усачев познакомился с этими двумя парнями, а они сами вышли на него и плавно подвели к мысли о возможности кражи. В этом случае дело приобретает совсем иной оттенок. Ребята уже выехали на этот адрес и отзвонились нам — в квартире никого нет.
— Саша, — напомнил я, — мы ведь начинали это дело с совсем целью. Я тебе честно скажу: мне совершенно наплевать, кто
заказчик этой кражи и получит ли завод свои микросхемы назад. Мне нужен Разумовский, а все остальное сейчас не так уж и важно. Знаешь, он как-то сказал мне: «Разница между помощью и желанием возмездия — огромна. Если смысл своей работы ты видишь в помощи людям — это добро, если же занимаешься чем-то с позиции наказания и возмездия — зло». Он помогал людям,
И теперь мы должны помочь ему. Это главное. А не все эти процессоры, микросхемы и дисководы…
— Думаешь, я стану с тобой спорить? — устало отмахнулся Гаранин.
.— Нет. Я соглашусь с тобой. Только я кое-что добавлю к этому.
— Ты знаешь, что самое сложное в нашей работе?
— Душой болея за тех, кому помогаешь, тем не менее уметь эти эмоции сдерживать на время работы. Дьявольская необходимость. И не каждому под силу. Полностью выжжешь в себе боль за убитых, изнасилованных, ограбленных — превратишься в бездумную легавую, а будешь проецировать эмоции на дело — и дело развалишь, и сам на скамью подсудимых угодишь. Так что давай подпилить к расследованию не с точки зрения обывателей, а как профессионалы. Нам нужна как можно более полная картина преступления. Нам необходимы козыри, если преступники решили «уйти в отказ». А ведь такая возможность не исключена. Расколоть-то мы их расколем, но сколько уйдет на это времени? Нам, как ты понимаешь, нужно действовать быстро. Лучше уж потратить несколько часов на слежку и задержать всех, причастных к этому делу, нежели задержать их чуть раньше и потратить несколько суток на допросы. Я прав?
— С одной стороны, прав, — признал я, — но с другой стороны… Черт побери, я сейчас выступаю в любимом амплуа пропавшею иерея. Ты действуешь как оперативник, с профессиональной точки зрения, а я как человек, которому необходимо найти друга, несмотря на все правила и законы следствия. Как офицер, я понимаю, что ты прав и делаешь все возможное, но как Николай Иванович Куницын… Мне нужен живой и здоровый иерей!
— И что ты предложишь? — холодно спросил разозленный моим упрямством Гаранин. — Что конкретно ты хочешь предложить?
— Я сам поеду по адресу, где живут эти двое, и буду ждать там до их возвращения. А вдруг они вернутся раньше?
— Вот с этим я согласен, — улыбнулся он. — Сиди возле пустой квартиры сколько влезет. У тебя времени много, ты себе это можешь позволить. Я тебя даже отговаривать не стану. Так ты хоть нам мешать не будешь. В девять вечера оперативники снимают наблюдение за домом, вот к этому времени туда и отправляйся. В восемь утра оперативники вернутся, а к десяти и я подоспею. Не думаю, что тебе это так уж необходимо, но коли ты настаиваешь… Вот адрес квартиры, которую они снимают, — он протянул мне бумагу с адресом. — Фамилия первого Котенков, на вид ему лет тридцать пять, черноволосый, носит небольшие усы, второй — Потапов, не узнать его сложно, он рыжий. Причем не просто рыжий, а огненно-рыжий. По всей видимости, опасен; не расстается с финкой, которой весьма недурственно владеет. Очень здоровый бугай. Поэтому, если все же произойдет что-то непредвиденное и они каким-то чудом вернутся, — звони мне. Я буду на том же самом складе. Телефон на обратной стороне бумажки.
— Судя по тому, что ты заранее подготовил для меня эту информацию, ты тоже не всегда действуешь с «максимальным профессионализмом», — улыбнулся я.
— Но я стараюсь изжить в себе этот недостаток, — усмехнулся в ответ Гаранин. — Газовый пистолет дать?
— Не надо, — отказался я. — В случае опасности я просто вызову вас. До завтра.
— И не высовывайся там, — предупредил меня на прощание Гаранин. — Речь идет о суммах, из-за которых вполне может исчезнуть еще один парень… И найти его будет уже куда сложнее.
Я стянул отвороты куртки и поежился — в подъезде было немногим теплее, чем на заливаемой дождем улице. Потерев коченеющие руки, я достал из пачки сигарету и, закурив, закашлялся.
— Полпачки за пять часов продымил, — проворчал я, с отвращением глядя на сизую струйку дыма. — Ох, и выскажу же я батюшке все, что у меня наболело по поводу его «хобби». Лишь бы живым и невредимым остался…
Где-то внизу хлопнула входная дверь. Я взглянул на часы и отступил в тень, вжимаясь в холодную стену рядом с мусоропроводом.
…ворчишь? — донесся до меня раздраженный голос одного из поднимавшихся по лестнице. — Кто ж знал, что так получится? Ну ничего, сутки промучаемся, зато закончим все куда быстрее
