— Не какое-то, а то, которое придется тебе по душе… Как раз в твоем духе. Сделаем мы вот что…
* * *
Весь остаток этого дня и большая часть следующего прошли в ожидании. И наконец, около пяти часов вечера, в моем кабинете прозвучал долгожданный звонок.
— Хорошие новости, — сообщил довольный Сафонов. Не могу, правда, сказать, что они хороши для тебя, учитывая позицию, занятую тобой в этом деле, но в целом картина начинает проясняться. Только что в дежурную часть был анонимный звонок. Какой-то «доброжелатель» сообщил, что пистолет, из которого был убит Лоренс, спрятан у Косарева на квартире. На балконе, среди ветоши. Скорее всего, это один из его дружков, напуганный таким оборотом дела… Я выезжаю прямо сейчас. Хватаю понятых и выезжаю. Получается, ошибался ты, обеляя Косарева. Если пистолет окажется там — а я уверен, что звонок не розыгрыш, — чаша весов под тяжестью подобного доказательства резко пойдет вниз. И совсем не в его пользу… Дело, наконец, будет закончено.
— Хватка у тебя, Юра, прямо как у бульдога, — уважительно заметил я. — Да и фортуна к тебе благосклонна… Что ж, дерзай, хватай за хвост свою удачу. Чувствую: сегодня ты это дело доведешь до ума.
— Хотелось бы, — признался он весело. — Если есть время и желание — подъезжай. Ты на это дело немало сил потратил, мне помог, похищенную аппаратуру отыскав, значит, и при завершении поучаствовать захочешь.
— Дел у меня многовато, — задумался я. Ну да ладно… Выезжаю. Адрес у меня есть, на месте буду через полчаса. Я нажал на рычаг и тут же закрутил диск телефона, набирая заученный наизусть номер.
— Это Куницын, — сказал я в трубку, — позовите Разумовского… То есть отца Владимира… Андрей? Сафонов только что звонил. Им уже поступил сигнал. У тебя все в порядке? Отлично. Тебя не видели? Старик проинструктирован надежно? Теперь уходи оттуда. Жди меня с другой стороны дома. Выезжаю.
* * *
Дверь квартиры Косарева мне открыл Сафонов. Он был зол и мрачен. Молча, махнул мне рукой в глубь квартиры мол, проходи — и вновь устремился к стенному шкафу, от осмотра которого я оторвал его своим появлением.
— Изъяли? — простодушно спросил я. — С тебя по такому поводу проставка.
— Две проставки, — Сафонов вяло пошевелил висевшую в шкафу одежду и безнадежно махнул рукой, — Нет здесь ничего… Пусто, как в моем кошельке. Поймать бы этого шутника…
— А что говорит хозяин квартиры? Кивнул я на сидевшего, на кухне старика.
— Говорит, что с того дня, как его внука арестовали, никто не приходил, он ничего не видел, ничего не слышал, про пистолет не знает. Что он может сказать, когда дело его внука касается? Значит, опять все зависло… И не туда, и не сюда… Эх, не влез бы ты со своими затеями, у меня и сомнений бы не возникало. А теперь мечусь меж двух версий, не знаю, какую выбрать… Уф! — он устало опустился на свободный стул и посмотрел на старика. — Вы уж простите нас, Матвей Сергеевич. Мы были обязаны проверить сообщение, но оно оказалось ложным. Мы приносим вам свои извинения… Саша! Отпусти понятых.
Паренек лет двадцати в форме лейтенанта проводил понятых до дверей и замер, ожидая дальнейших распоряжений. Сафонов еще раз вздохнул и, гулко хлопнув себя по колену ладонью, поднялся. — Поехали в отдел. Только время зря потратили… Матвей Сергеевич, позволите воспользоваться вашим телефоном?
— Звоните, чего уж там, — разрешил старик — Ой, ребята, не за правое дело вы боретесь. Не того очернить пытаетесь, не того…
— Очернить мы никого не пытаемся, — ответил я, — мы разбираемся. Да и вашему внуку впредь наука будет, как по чужим закромам шарить. Испуг только на пользу.
— Коль испугом отделается, то на пользу… А как за чужие грехи расплачиваться придется?
— Не придется. У нас индивидуальные счета: каждый платит сам за себя, — я прошел в комнату вслед за Сафоновым. — Дозвонился?
— В дежурную часть дозвониться сложнее, чем министру МВД, отозвался он, беспощадно терзая диск телефона. Хоть дюжину аппаратов в дежурке поставь, все равно занято будет. Что за…
— Расстроили старика, — неодобрительно заметил я. У него от событий последних дней и так голова идет кругом, а тут еще вы… Без санкции, без разрешения. Сафонов оставил телефон в покое и сердито посмотрел на меня:
— За внуком надо было лучше следить, вот и избежал бы расстройств. Что-то ты мне не нравишься, старый. Когда в оперативнике просыпается гуманист, это значит, что он что-то замышляет.
— Мне интересно, сможешь ли ты так же лихо вломиться к человеку солидному и влиятельному, как вломился к этому старику.
— Ты вот что… — начал, было, Сафонов, но сдержался и мягко закончил: — Если ты имеешь в виду директоров «Геркулеса» то у меня нет оснований к ним лихо вламываться. А что касаемо меня лично, то если мне потребуется и если для этого будет основание, то я могу лихо вломиться даже к черту лысому.
— На первом месте — «потребуется» а на втором «основания» подытожил я. Это уже хорошо, это мне нравится. Юра, ты же знаешь, где и что искать, что ж ты тычешься в разные стороны, словно слепой щенок?
— Дяденька, не учите меня жить, лучше помогите материально… У меня, в отличие от тебя, в этом деле нет личной заинтересованности. Если б ты хоть раз читал Кодекс, то знал бы, что я могу проверить почти любую квартиру без санкции, в тех исключительных случаях, когда…
— Я знаю этот пункт. Так все дело в формальностях? Нет, не обижайся, я просто размышляю, стоит тебе говорить или не стоит…
— Что говорить? Коля, мне загадок на работе хватает, чтоб еще и твои ребусы отгадывать. Говори прямо.
— Я знаю, где находится этот пистолет. Я немножко нарушил закон и со вчерашнего дня установил наблюдение за квартирой директора «Геркулеса» Михаила Семеновича Лугинца. И с крыши расположенного напротив дома я сам лично наблюдал, как он вытаскивал из тайника этот пистолет, чтобы подбросить его в квартиру Косарева.
— Как он собирался это сделать? — с сомнением спросил Сафонов.
— Через своего племянника, Гарика Шаламова. Тот должен был зайти к деду Косарева под каким-нибудь благовидным предлогом — забрать вещи, собрать передачу или узнать новости о друге и незаметно подбросить пистолет… Но это ему не удалось. Сначала не было дома старика, а потом его спугнули. Директор об этом не знал и в уверенности в благополучном исходе дела позвонил вам. Когда узнал, был в ярости, но пистолет, тем не менее, аккуратно и педантично положил на место. Это я видел лично. Если тебе и этого мало, — поспешно добавил я, видя недоверие в глазах собеседника, — то могу закрепить эту информацию. Принять как сообщение от своего агента и задокументировать. Все это будет выглядеть очень правдоподобно в виде агентурного донесения. Такое бывает сплошь и рядом: попала информация, в руки нашего человека требуется проверить.
— Коля, ты знаешь, что если пистолета там не окажется, то твое сообщение будет разорвано на две части и одна половинка будет отдана тебе, а другая мне с пожеланиями запихать ее куда подальше…
