Малую заинтересованность Хабалова и Балка в действенных мерах по усмирению восстания доказывает эпизод с отправкой ими 27 февраля карательного отряда под началом полковника А. П. Кутепова
[2329]. В 9 часов утра Кутепова, приехавшего в столицу в отпуск с фронта и не разбиравшегося в местной системе полномочий, по телефону вызвали в градоначальство, где он нашел Балка, Хабалова и еще нескольких высоких военных чинов, «сильно растерянных и расстроенных… у генерала Хабалова… дрожала нижняя челюсть»
[2330]. Они велели Кутепову возглавить небольшой воинский контингент, который должен будет заставить восставших сложить оружие и очистить стратегически важные районы городского центра от взбунтовавшихся солдат и революционных рабочих. Для этого в его распоряжение предоставили по две роты Кексгольмского и Преображенского полков, пулеметную роту из Стрельны с 15 пулеметами и эскадрон драгун 9-го запасного полка, в общей сложности около 1000 чел., пообещав потом прислать еще. Балк и Хабалов не только не позаботились обеспечить Кутепова телефонной связью, но даже не дали ему связного офицера. Полностью отрезанный от градоначальства, не дождавшись подкреплений, Кутепов после кровопролитных уличных боев вечером 27 февраля вынужден был капитулировать. Судя по его рассказу обо всем этом, складывается впечатление, что отправка «карательного отряда» представляла собой уже не меру «для очистки совести» Балка: за ней стояло намерение развязать руки восставшим
[2331].
Не только население столицы, но и штаб Балтийского флота 27 февраля узнал «об участии правительства в провокациях»
[2332]. Росли опасения, что неприятель воспользуется ситуацией, возникшей в результате пассивности и провокаций правительства, чтобы вмешаться в создавшуюся неразбериху
[2333].
Вечером 27 февраля военный министр телеграммой просил царя прислать фронтовые части
[2334]. Он обосновывал просьбу убылью верных гарнизонных войск, так как «многие части постепенно присоединяются к мятежникам». «Начались пожары, — продолжал министр, — бороться с ними нет средств». Беляеву требовались надежные части в достаточном количестве, чтобы одновременно наводить порядок в разных районах города.
Ходатайство о присылке войск с фронта для подавления беспорядков в столице не нашло в Ставке благодатной почвы. Начальник Генштаба его отклонил, а командующие фронтовыми армиями, которых опросили по телеграфу, придерживались убеждения, что методы запугивания и насилия против русских солдат непригодны и предосудительны. Царь избрал другой путь: 27 февраля уволил Хабалова, заменив его бывшим командующим Юго-Западным фронтом генералом Н. И. Ивановым и наделив последнего особыми диктаторскими полномочиями. Эти полномочия касались системы снабжения и распределения, поскольку царь считал, что истинные причины голода и плохого распределения, о которых все докладывали, лежат «гораздо глубже»
[2335] и могут быть устранены только благодаря жесткому контролю со стороны соответствующих министров, в первую очередь внутренних дел и земледелия
[2336]. Иванов был сторонником бескровного прекращения беспорядков, что доказал еще в 1905–1906 гг. в Кронштадте и Харбине, и царь именно как «поклонника мягких действий»
[2337] направил его в Царское Село с отрядом из 800 георгиевских кавалеров. Иванов, так же как Алексеев и Деникин — «народный генерал» из низов (по слухам, сын сосланного в Сибирь еврея), обещал «успокоить» взбунтовавшиеся петроградские войска. Ссылаясь на свой опыт, он говорил, что один вид идущего в порядке полка производит на мятежные полки благотворное впечатление
[2338]. Убедив царя в возможности «успокоения» столицы, он получил от него согласие прислать более-менее свободные надежные части с северного, западного и юго-западного фронтов «для освежения» петроградского гарнизона
[2339] и отправился в Царское Село с целью мирного урегулирования ситуации
[2340], как «посланник царя», а не «диктатор», с «успокоительной», «нисколько не карательной» экспедицией, взяв с собой «такую маленькую [войсковую] часть, которая не могла произвести усмирения взбунтовавшегося Петрограда»
[2341]. Посылая его в спокойное Царское Село, а не в восставший Петроград, царь принимал меры предосторожности, дабы обезопасить дальнейший ход мирной инициативы. Он действительно надеялся, что «прибытие всеми любимого и уважаемого в армии генерала Иванова даст возможность мирным и спокойным путем разрешить военные беспорядки»
[2342]. Иванов со своими георгиевскими кавалерами выехал из Могилева через несколько часов после обоих царских поездов по более короткой, зарезервированной для военного транспорта, Северо-Западной или Виндавской дороге и прибыл в Царское Село по расписанию 1 марта.
