В начавшемся охлаждении царя к послу дружественного и союзного государства сказывалось действие ложной информации, неустанно подсовываемой ему чиновниками, которые, с успехом подчинив своему влиянию царицу, пытались подорвать его верность союзникам
[2190]. После убийства Распутина, всюду твердившего, что в случае совместной победы Россия будет с потрохами отдана на произвол западных держав, советчики министра внутренних дел затащили в антианглийский лагерь Протопопова. Тот строил при дворе интриги против английского влияния, якобы олицетворяемого послом Бьюкененом, вместе с могущественным дворцовым комендантом генерал-майором В. Н. Воейковым.
Воейков, прослывший центром немецкого влияния при дворе
[2191] и опорой «немецкой партии»
[2192], имел все признаки крупного агента разведотдела при 2-м ВК. Он всячески ограждал царя от влияния великих князей, особенно его дяди Николая Николаевича, и сыграл ведущую роль в удалении последнего из Ставки и решении царя самому занять его пост
[2193]. «Человек властный», «ревниво оберегавший» свое влияние на монарха и с этой целью во многом опиравшийся на ось «царица — Вырубова»
[2194], Воейков принадлежал к приватному кружку царя
[2195] и систематически снабжал его и царицу ложной информацией
[2196]. «Карьерист» и властолюбец, «избалованный удачами жизни и службы», он пользовался всеми возможностями, какие давало его положение
[2197]. Комиссия Муравьева позже подозревала в нем главу «Вержболовской группы»
[2198]. Действительно ли и когда сотрудники Вальтера Николаи привлекли Воейкова к осведомительской работе, не установлено. Но то, что человек такого склада и таких амбиций представлял для шефа германской разведки огромный интерес, не подлежит сомнению.
Воейков, помимо самой привилегированной позиции при дворе, занимал исключительное положение при самом монархе. Его назначению 25 декабря 1913 г. дворцовым комендантом способствовал брак с дочерью министра двора Фредерикса, Евгенией
[2199]. Правда, опытный министр двора относился к зятю прохладно; он предупреждал начальника Генштаба Алексеева, что в его присутствии не следует касаться вопросов стратегического характера
[2200]. Оказавшись возле царя, этот энтузиаст-радиолюбитель, еще до войны вызвавший своей страстью к новейшей технике недоверие у великого князя Николая Николаевича, командовавшего тогда гвардией и войсками Петербургского военного округа
[2201], продолжал экспериментировать с последними радиотехническими новинками, и поговаривали, что вся техническая инфраструктура дворца в его руках. Своей суровой кадровой политикой
[2202] он удалил из царского окружения незаменимых для безопасности людей
[2203]. Наживший «достаточно много» врагов
[2204] среди просвещенной общественности Воейков «покровительствовал Распутину»
[2205], убирал препятствия с его пути
[2206] и окружил себя самыми темными личностями из его круга: так, он поддерживал отношения с бесчестным торговцем министерскими портфелями князем Андронниковым, имевшим какую-то неясную связь с прусским двором
[2207]. Предводитель русских правых националистов в Государственной думе, В. М. Пуришкевич, с особой ненавистью преследовал Воейкова за то, что он, злоупотребляя служебным положением, укрывал русских немцев от службы в армии среди своих секретных агентов (дело Церингера). Воейков официально командовал полицией Царского Села, а неофициально использовал ее для наблюдения за лицами, принадлежавшими или близкими к императорской фамилии. Он велел наблюдать за домом подруги царицы Анны Вырубовой, где царица принимала знакомых, гостей и просителей, в некоторых случаях даже проникать туда и следить за входящими и выходящими
[2208]. В вопросе ответственности за войну Воейков открыто придерживался точки зрения, что она, по замыслам русских, «должна была быть»: «Мы все готовились к этому. Общие тактические задачи… все тактические игры… имели в виду исключительно войну с Германией»
[2209].
