В утраченных частях документации Акаси содержалась дальнейшая информация о его сотрудничестве с Лениным. Из нее следовало, что Акаси лично встречался с Лениным в Женеве в июле 1904 г.
[82] Это произошло в то время, когда Ленин, погрязший во внутрипартийных склоках и очутившийся в безнадежной политической изоляции
[83], переживал депрессию, выказывал симптомы различных заболеваний и остро нуждался в деньгах. Акаси тоже находился в особо восприимчивом настроении: возлагая надежды на российские массовые партии (и переоценивая численность коллаборационистских партий раз в десять!), он приехал в Женеву, чтобы самолично склонить к совместной работе вождя русской социал-демократии Г. В. Плеханова. Плеханов попытки японца категорически пресек. Вместе с ним большинство русских социал-демократов со всей решительностью отказались сотрудничать с врагом России. Компенсацию за постигшую его неудачу Акаси нашел в лице радикального предводителя маленькой большевистской группировки эсдеков — Ленина. Как сообщал полковник в свое токийское ведомство, в ожесточенном борце-одиночке, которого «другие социалисты… считают негодяем, который не гнушается никакими средствами ради достижения своей цели», он увидел подходящего человека, чтобы революционизировать Россию. Вот его отзыв о лидере большевиков: «В действительности он честен и отнюдь не эгоистичен. За свои принципы он отдаст все. Ленин — тот человек, который может совершить революцию»
[84].
Хотя прямых доказательств пока нет, считается, что Ленин принял предложение Акаси
[85]. Ведь вскоре он сумел на средства, появление которых встревожило Заграничную агентуру русской охранки и возмутило его меньшевистских партнеров, устроить в Женеве партийную конференцию и создать новое, дорогостоящее печатное предприятие, вопреки уставу, не раскрыв источники его финансирования товарищам меньшевикам. Пропагандистская газета Ленина, пророчившая поражение России и подстрекавшая к вооруженному восстанию во имя свержения самодержавия, выходила с 22 декабря 1904 г. (4 января 1905 г.) под названием «Вперед», а в мае 1905 г. была переименована в «Пролетарий»
[86]. В ее редакцию, возглавляемую русско-польским большевиком В. В. Воровским (партийный псевдоним: П. Орловский), входили русские товарищи М. С. Ольминский (партийный псевдоним М. С. Александрова) и А. В. Луначарский; «Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич, заведовавший всей хозяйственной частью, непрерывно сиял, строил разные грандиозные планы, возился с типографией»
[87]. Этих ближайших соратников Ленина во времена его сотрудничества с японским Генштабом не смущало, что он, во вред подвергшейся нападению родине, выполняет диверсионные задания, которые влекут за собой смерть ее солдат и мирных жителей. Тем самым они прошли проверку на пригодность к участию в дальнейших ленинских отношениях с германским Генеральным штабом: Воровский с апреля 1917 г. в заграничном представительстве ЦК РСДРП в Стокгольме вместе с К. Б. Радеком стал связным Ленина с германскими ставкой Высшего командования и Министерством иностранных дел; Ольминский в годы мировой войны по рекомендации Ленина издавал в Саратове финансируемую немцами пораженческую «Нашу газету». Владимир Бонч-Бруевич, правая рука Ленина среди верных сподвижников русской национальности, в 1905–1907 гг. входил в теснейший ленинский круг, с территории русской Финляндии руководивший работой в обеих столицах и промышленных районах Российской империи. При бегстве Ленина из России на рубеже 1907–1908 гг. Бонч-Бруевич остался его связным в Петербурге: здесь он поддерживал регулярные контакты со своим братом Михаилом — офицером Генштаба, сотрудником русской контрразведки сначала в Киеве, затем в столице, — которого лично познакомил с Лениным и который постоянно осведомлял его о происходящем в российском Генеральном штабе и снабжал конфиденциальными материалами. Даже во время Первой мировой войны генерал Бонч-Бруевич предоставил брату секретные военные документы, опубликованные Лениным в Швейцарии в своем «Сборнике социал-демократа»
[88]. В. Д. Бонч-Бруевич в Петербурге благодаря научной деятельности в Академии наук стал признанным специалистом по русскому сектантству. Ленина тут главным образом интересовала экономически влиятельная группа староверов — он не раз предпринимал попытки заполучить в распоряжение своей партии их капиталы и наследства, но его товарищу Бонч-Бруевичу данная специальность также открыла двери к другим социальным и политическим группировкам: в 1912 г. он в качестве эксперта по хлыстовским сектам встал на защиту Распутина, когда тому грозил общественный остракизм. Он сам познакомился с Распутиным и в получившем широкую известность письме издателю «Современника»
[89] выступил против распространявшегося мнения, будто Распутин — хлыстовец. Бонч-Бруевич подробно опроверг слухи о неправославной, безнравственной религиозной практике «старца» и реабилитировал его как «абсолютно убежденного» и высоконравственного православного христианина. В начале 1917 г. глубокое знание староверчества дало ему ключ к сближению со староверами среди казаков, чьих действий в роли сил быстрого реагирования на стороне царя большевистские повстанцы и подпольщики особенно опасались. В том числе и благодаря этому часть полков кубанских казаков, направленных командующим войсками Петроградского военного округа С. С. Хабаловым наводить порядок в столице, в стратегически важных пунктах города отказалась стрелять по демонстрантам, помогая тем самым победе Февральской революции
[90]. Наконец, после захвата власти Лениным В. Д. Бонч-Бруевич, как его личный секретарь и управляющий делами Совета народных комиссаров, рука об руку с братом был одним из главных участников военного сотрудничества с германским Высшим командованием.
