Вторая пара новичков же поспешила к Лазу. И Мастер Метаморфоз, в одиночку сражавшийся против шести врагов и успевший уже прикончить двоих искусственных Мастеров, ощутил, как давление на него резко выросло раза в два.
Против Даата же выступало лишь двое. Марсиния и та самая девушка, что остановила атаку кровавого кнута. И хотя Мастер Снов в одиночку не могла составлять своему бывшему работодателю хоть сколько-нибудь серьёзную конкуренцию, от её напарницы чувствовалась мощь не меньшая, а может даже большая, чем у главы «Крыльев». Вероятно, будь старый алкарн в идеальной форме, он бы и смог победить, но сейчас, истративший немало сил на защиту от взрыва и страдающий от травм души, Даат даже свою главную форму поддерживал не без усилий.
По всему выходило, что шансов на победу нет и не предвидится. Никто из обороняющихся не мог выдавить из себя ничего ещё сверх, они и так уже сражались на грани возможного. Ну… почти никто.
Глава 19
После пробуждения в мире Сфарры Айна начала замечать, что внутри её души что-то поменялось. Последним её воспоминанием о Люпсе была невероятная боль, вызванная тем, что для усмирения захватившего тело и разум Лаза монстра ей пришлось использовать не только все оставшиеся силы, но и превратить в энергию невосполнимые запасы своей души. Те самые, где содержались её личность, память, чувства и вообще всё, что делало Айну — Айной. Подобные случаи были довольно редки, но всё-таки время от времени происходили во время войн, так что последствия такого халатного отношения к своей душе были более-менее изучены. И не случись переноса в иную реальность, останься троица на Люпсе, и девушку в лучшем случае ждала бы долгая, возможно в течение многих десятков лет, реабилитация, а при худшем развитии событий принцесса каганата могла впасть в вечную кому или даже погибнуть.
Однако очнувшись в больничной палате девушка ощущала лишь эхо той самой боли и предельную слабость, которую вполне мог вызвать сам перенос. И причину подобного чудесного восстановления не смогли найти ни сама Айна, ни Лаз, которому она, естественно, всё это рассказала. Могло показаться, что никакой травмы и вовсе не было, по крайней мере любые негативные симптомы исчезли уже через несколько дней.
Ключевое слово: «Негативные». Несмотря на то, что боль и слабость девушку больше не беспокоили, она начала замечать другие странности.
Человеческие души на своём базовом уровне, там, где уже не играли роли личные представления о форме и «цвете», порождаемые подсознанием, структурно были очень схожи. И ни магический потенциал, ни опыт прожитых лет, ни характер, ни даже разница между «стихийниками» и «псиониками», то есть то, насколько крупными были базовые «кирпичики», из которых складывалась душа, в глобальном плане были несущественны. Ровно также, как сами люди, отличаясь друг от друга по огромному количеству параметров, по сути были одним видом, так и души людей, если сделать шаг назад и взглянуть на картину в целом, были копиями друг друга. Исключений не было и не могло быть, ведь, если структура души изменится, то и её владелец перестанет быть человеком.
Вот только ещё существовал Лазарис Морфей, чья душа была похожа на человеческую примерно также, как на самого человека походила мраморная статуя. Его душа была на порядок более гибкой и текучей, чем у любого представителя людского рода, что давало огромные преимущества в контроле заклинаний, выносливости и стойкости к повреждениям. Именно поэтому Мастер Метаморфоз без какого-либо преувеличения мог сказать, что не являлся человеком. А причиной тому была энергия Зверя, смешавшаяся с его душой и придавшая ей те свойства изменчивости, благодаря которым существовала магия трансформаций.
Случай Лаза был уникален. Ни разу в прошлом маги, подвергшиеся воздействию энергии Зверя, не получали от этого никаких преимуществ. Наоборот, во всех случаях последствиями были пожизненные неизлечимые травмы, безумие и даже смерть. Так что логично было думать, что Лазу просто невероятно повезло стать одним-единственным человеком в истории, подвергшимся успешной мутации души и что другого подобного прецедента можно ждать ещё много веков, но так и не дождаться.
Так считала и Айна, пока её собственная душа не начала меняться. Правда, изменения эти кардинально отличались от того, что произошло с Лазом. Во-первых, в отличие от похожей на взрыв метаморфозы души Лаза, они были очень неспешными и плавными, не принося девушке никакого дискомфорта. На коротких отрезках времени она даже не могла ощутить процесс, и лишь сравнения с шагом в несколько дней могли дать понять, что что-то действительно меняется.
Во-вторых, вектор этих изменений был диаметрально противоположным тем, что произошли с Лазом. Души обычных людей, пусть и не были податливы как пластилин, всё-таки оставались достаточно подвижны. Но её душа с каждым днём становилась всё больше похожей на застывший кристалл. Глобальная структура, которую можно было отдалённо сравнить с огромной паутиной, упорядоченной, но легко колеблемой малейшими порывами ветерка, постепенно стабилизировалась, а те самые «кирпичики», являвшиеся мельчайшей единицей устройства души, в среднем постепенно становились всё больше и больше. При этом, что удивительно, подобные превращения, как и в случае Лаза, несли за собой немало преимуществ. Скорость передачи энергии по жёстким «нитям» сильно выросла, что позволяло не только быстрее создавать заклинания, но и использовать более мощную магию без перенапряжения. А увеличившиеся «кирпичики» души намного легче резонировали с глобальными концепциями мира, благодаря чему магия Эмпатии, завязанная на взаимодействии и «общении» с самой реальностью, стала намного сильнее. Уже сейчас, даже не используя ментальную магию, Айна могла сравниться по силе с Фаустом, хотя на Люпсе пёстрый мечник с лёгкостью выходил победителем из всех их спаррингов. А ведь процесс пока что даже не думал останавливаться.
Но не это было самой большой странностью. Так как прямое воздействие энергии Зверя на душу человека ещё не было никем изучено, можно было предположить, что, как и в случае с подчинением души, эффект такого воздействия сильно зависел от самого человека. И если вспомнить, что души Лаза и Айны были практически полными противоположностями друг друга, словно Инь и Ян, то такое разительное отличие больше не казалось таким уж удивительным. Вот только проблема была в том, что, сколько бы Айна не проверяла, она не могла найти в своей душе ни единой крупицы энергии Зверя. Более того, попытавшись поглотить частичку этой силы, разлитой в воздухе Сфарры ровно также, как это было на Люпсе, девушка поняла, что не только не может этого сделать, но к тому же её душа в буквальном смысле отвергает силу изменчивости. И вот таких феноменов, в отличие от выхода энергии Зверя из-под контроля, ещё не описывал никто и никогда.
Первым порывом Айны после того, как она осознала все происходящие с ней изменения и их странность, естественно, было рассказать всё Лазу. И не только потому, что он был её мужем и самым близким человеком во всех мирах, но и потому что, когда речь заходила о теоретической магии и устройстве души, Лаз был одним из самых компетентных людей на Люпсе, а возможно и в Сфарре. Факт перерождения, существование чернильной амёбы и то, что произошло с его душой после превращения в Ужас закономерно привели к тому, что данная тема интересовала молодого человека едва ли не всю жизнь. И он приложил немало сил, чтобы как можно лучше разобраться в проблеме.
