Несколько лет спустя, когда Египет обрёл независимость, Ренси открыл свою мастерскую. Набрал учеников. Заказы шли к нему беспрерывно. Он был истинным мастером в глазах всего Египта. А однажды к нему пришёл нищий, который заявил перед всеми, что он – самый лучший, самый талантливый из всех учеников прославленного мастера Ренси. Бродяга не назвал своего имени, но Ренси, хотя и не сразу, узнал его: это был Депет. Прошло много лет, и гнев Ренси, как и обида, нанесённая ему Депетом, улеглись в его душе, тяжело осели на самом её донышке, как ил после разлива Великой реки. Он не гнал Депета от порога своей мастерской, но и принять его своим подмастерьем не смог. Приняв из рук Ренси мешочек с деньгами, бывший саисский художник, который после гибели своего покровителя Нехо стал нищим, отправился странствовать по Египту.
Более страшной оказалась участь Сенмина, ревностного служителя богини Нейт. До Ренси дошли слухи о том, что жрец, оступившись на берегу, стал жертвой крокодила: так его настигла участь, которой он столь яростно добивался для Ренси, когда призывал судей бросить ваятеля на растерзание священным животным Себека.
Возмездие свершилось: где руками самого Ренси, а где – по воле богов. Влюблённым же были отмерены счастливые, хотя и столь быстротечные на земле годы. Но у них всегда оставалась надежда на новую встречу в другой, вечной, жизни…
В последние дни, чтобы оградить себя от тоски по Мерет, Ренси брал в руки молоток и резец и работал – ваял саркофаги. Он знал, что после его смерти друзья положат его тело в один из них. В другой же, тот, что был уже готов, он сам, своими руками опустит тело любимой…
– Я был на том берегу Нила и видел вашу усыпальницу, – снова, после долгого молчания, заговорил Токсарид. – Она так же величественна, как и гробница фараона Танутамона. Ни один египтянин не мог бы желать себе памятника более великолепного.
– Ты ведь помнишь моё последнее желание? – спросил его Ренси. – Вечно лежать рядом с Мерет. Её любовь увенчала мою жизнь; любовь к ней стала моей путеводной звездой. Я жил и выжил ради неё. Впрочем, я оставил в память об этом строки, которые начертал своей рукой…
И, привлекая внимание Токсарида, он указал ему на стоявший посредине мастерской гранитный саркофаг.
Надпись, тянущаяся по всей длине саркофага, гласила:
« Я ловлю сладкое дыхание твоего рта.
Я каждый день восторгаюсь твоей красотой.
Моё желание – слышать твой прекрасный голос,
Звучащий, словно шелест северного ветра.
Молодость возвращается ко мне от любви к тебе.
Дай мне твои руки, что держат твой дух,
Чтобы я смог принять его и жить им.
Называй меня моим именем вечно – а мне
без тебя всегда чего-то будет недоставать…»
